- Значит, капитанишка и про Латифа знает. Здорово. Просто офигенно.
Бронированный военный автомобиль, урча, небыстро полз по пустынной трассе, представлявшей из себя накатанный и спрессованный слой песка и жёлтой глины. Горящие узкие фары выхватывали перед собой поднятые ветром клубы пыли и часть дороги впереди; на далёком склоне виднелись огни базы, расположенной рядом с куда более скромно освещённым населённым пунктом. Эта территория целиком и полностью принадлежала американцам - лишь изредка на её границах случались стычки с местными, слишком радикально несогласными с присутствием на их земле людей из-за океана. Основная часть сил противника была отсюда выдавлена и изрядно прорежена, из-за чего они уже не предпринимали попыток проникать вглубь территории, как в самом начале военного конфликта. Вооружённые силы США укрепились здесь надолго, фортифицировались - и даже сам Аллах, решивший встать на сторону возносящих его имя, недолго бы противостоял огненному аду, который устраивали американцы каждому, кто мог решить оспорить право сильного. Хорошо, что многие местные это понимали. Отношение к ним, чужеземцам, было разное, но в понимании этого нюанса заключалась огромная часть успеха этой операции: видишь звёздно-полосатый флаг - лучше сотрудничай. А свою совесть и мотивы оставь тому, кому это может быть интересно.
Уокер немного поёрзал на водительском сидении, глянув в зеркало заднего вида на оставшийся позади блокпост, и по привычке снова сухо потянул носом.
- С другой стороны, это может быть неплохо. Этот сын бедуина и ослицы мне никогда не нравился, - Коул бросил короткий взгляд на Номада, ненадолго отвлекаясь от дороги. - Знаешь, что он мне сказал, когда я у него спросил, почему он помогает нам, фактически предав своих?
Номад отвернулся от окна, за которым мелькал безрадостный пейзаж, почти скрытый ночной тьмой, и посмотрел на Уокера, вопросительно вскинув брови.
- Скорее всего то же, что и мне - чем больше он нам расскажет, тем скорее мы, янки, уберемся с его земли, - Номад хмыкнул и опять повернулся к окну. - Самое главное, что в Боливии некоторые местные нам помогали с теми же мотивами. А на деле им просто легче переметнуться обратно, когда всё закончится. Такие любят переобуваться на ходу, - он усмехнулся. - Я бы советовал приставить к Латифу шпиона, чтобы он следил, какой из сторон конфликта он в каждый момент подыгрывает - можно будет определять перевес сторон надежнее, чем от военных аналитиков.
- Ты слушаешь этих розовощёких штабных менеджеров тыловой палаточной артиллерии? - произнёс Уокер повеселевшим тоном, в котором, тем не менее, неприятным фоном скрипела раздражённость. - По крайней мере, по части его мотивов показания сходятся. За исключением одной детали. Для своих он предатель, кха’йин ала’ахди, - Коул взмахнул ладонью, на несколько секунд отняв её от рвущегося из рук на ухабистой дороге руля. - Таких… хех, таких не убивают просто или быстро. Даже когда индульгенцией выступает голова того, на кого они работали совсем недавно. Я думаю, по части неприязни к нашим дорогим любителям сандалий и… э, начинённых взрывчаткой пикапов на этой территории он честен. Но у него есть скрытые, более глубинные мотивы. Он даже напомнил мне кое-кого. Этот, как раз из Боливии…
Уокер пару раз щёлкнул пальцами в воздухе. На лице Номада появилось озадаченное выражение, но потом он с пониманием хмыкнул.
- Пак Катари?
- Катари, да.
- Редкостный ублюдок, но настоящие революционеры другими и не бывают. Холт тоже никак не мог запомнить его имя, а потому упорно называл “Эль Чупакабра”. Повстанцы редко когда понимали английский, тем более беглый, из-за этого однажды в лагере случилась суета. Кто-то из повстанцев выхватил только “чупакабра” из реплики, а рядом было поле с коровами. Вот тогда мы и узнали, насколько боливийцы суеверны.
- Про вас песни сочиняли и крутили по радио, - после небольшой паузы хрипло пробурчал Уокер. - Четыре мужика, вырастающих из-под земли и оставляющих только трупы, будут пострашнее чупакабры.
Неотчетливая улыбка Номада стала заметнее и приобрела оттенок безмятежности.
- Я почти скучаю по тем временам. Обычные коррупционеры и никаких религиозных фанатиков с динамитом в заднице.
- Это да, - согласился Коул, - правда, динамит у них везде, кроме как раз задницы. А вот к тому, у кого он может быть запрятан в заднице, мы сейчас и направляемся. Латиф на удивление здравомысленный и умный парень, особенно для этих мест. Этим-то он меня и напрягает. Поэтому тупость Воана, растрещавшего капитану и его парням об осведомителе, может обрести характер стратегической и сыграть нам на руку. Воан идиот, но он американец, а за одного американца…
Номад нахмурился, но не успел ответить. Он выпрямился на своем сидении и обронил:
- Ракета!
Доля секунды, прошедшая между уточнением и осознанием, застыла, как стоп-кадр, в который где-то сбоку, вдалеке, показался горящий хвостовик запущенного в бронеавтомобиль снаряда. Многотонное чудо американской военной инженерной мысли, несмотря на небольшую скорость, поддалось молниеносной реакции водителя крайне неохотно. В иных условиях торможение было бы мгновенным - но сейчас оно обязано было быть в два раза быстрее, чем мгновенным. Уокер дёрнул на себя рычаг стояночного тормоза, блокируя задние колёса, и крутанул руль в сторону заноса, заставляя машину, до последнего цепляющуюся в песчано-глиняную дорогу, тормозить боком, увеличивая сопротивление. Мишень стала куда более узкой, поведя себя непредсказуемо. Из-за этого снаряд просвистел мимо, разойдясь со своей целью на считанные метры, и улетел в ночную черноту - искать другую цель. Но где одна ракета - там вторая. Такая мелочь, как промах, ещё никогда и никого не останавливала на войне.
- Наружу! - крикнул Уокер, буквально выдавливая собой водительскую дверь и выпрыгивая на дорогу.
Номада не надо было просить дважды - он выкатился из машины с противоположной стороны и нырнул в колючие кусты обочины, уходя с любой линии зрения. Они с Уокером вполне закономерно попытались увеличить расстояние между собой и машиной, но отдалиться успели всего на десяток метров - вторая ракета с паузой в несколько секунд все же попала в цель. Взрыв полыхнул, разрывая синеву ночи мгновенно распустившимся пламенным цветком; волна, ударившая во все стороны, прогнула скупую растительность и взметнула пыль; она же едва не выбила дух из обоих “призраков”, несмотря на то, что они успели распластаться и попытаться избежать большей части последствий. Все незащищенные участки тела обожгло жаром. Осколков было немного, большая их часть просвистела в воздухе, улетев в пустоту.
Уокер и Номад, которые еще секунд пятнадцать назад были полностью расслабленными и вели в принципе довольно мирную беседу, сейчас изменились до неузнаваемости. Не сговариваясь, они двигались почти синхронно. Логично заключив, что даже при попадании ракеты в цель кто-то обязательно проверит, что осталось от находившихся в ней оперативников, Номад и Уокер, как только утих грохот взрыва, подались в разные стороны, стараясь держаться как можно ниже на полусогнутых ногах. На ходу Номад подбросил вверх дрона, который тут же развернул лопасти и завис в автономном режиме, медленно перемещаясь и сканируя пространство в поисках движущихся целей, отмечая их для обоих в локальной сети голопадов. Уокер успел нацепить тепловизор и, попутно снимая винтовку с предохранителя, вглядывался в мутную сероватую синеву ночи, дублируя машинный поиск.
И противники не заставили себя ждать. В сотне метров из-за какого-то укрытия показались несколько точек, очень скоординированно и осмысленно двигающихся в сторону горящей машины. Никто из них не заметил дрона, но оружие в руках хищно высматривало цели, а походка выдавала опытных бойцов в этих худощавых, замотанных в какие-то лохмотья силуэтах.
Практически стелясь по земле, облачённые в свои оборванные простыни, служившие одеждой, они сами почти выглядели как призраки в становящихся ярче по мере приближения отсветах пылающих остатков машины. Двое из них приблизились, что-то сказали двум другим, после чего все четверо быстро рассеялись по небольшому выделенному квадрату. О скоординированности атаки сообщило радио, ожившее на поясе у одного из них. Тон связного на том конце линии звучал вопросительно, но получил в ответ лишь короткое, зажёванное восклицание, значение которого было ясно и без перевода: “Призраков” ищут, а найдя, пристрелят, как шакалов.
Хорошо сработано. Профессионально, быстро, чётко. Наблюдая за всем со стороны, слаженности действий пустынных аборигенов можно было бы даже позавидовать и похвалить. Но это им всё равно не помогло. Все четверо, приняв свинцовую пилюлю, покатились по земле с разницей в доли секунды, словно в них стреляли не двое, а четверо других, сработавших, как единый организм. В расплывающейся по укатанной глине луже крови радио моджахеда ожило в последний раз, дважды повторив один и тот же запрос, а затем с помехами утихло навсегда. Где-то вдалеке послышался рокот взрычавшего мотора, а после - отдалённый шелест шин, как будто кто-то очень быстро улепётывал с места несостоявшейся расправы.
- Чисто, - произнёс Номад, но не показался из растительности.
- Пошёл я на хер и обратно, - тихо и почти восхищённо ответил ему наушник.
Машина потрескивала, охваченная пламенем, кусты вокруг тоже начинали разгораться - но в настоящий пожар это не превратится, потому что растительности было слишком мало. Номад оставался на месте, не поднимая голову слишком высоко, чтобы не стать целью для вражеских снайперов, если такие есть. Дрон не сообщал о дополнительных целях, но всегда есть шанс на неожиданность, потому он прижал пальцем кнопку вызова и обратился к Уокеру:
- С твоей стороны никого?
- Чисто. Наблюдаю пылевое облако, направляется в сторону фокстрот пятнадцать-двадцать.
После этого настала довольно продолжительная пауза, уделённая изучению холмистой местности и неба над головой. Но больше никаких признаков повторной попытки перевести “Призраков” из не существующих в никогда не существовавших не наблюдалось. Тишину нарушил новый сеанс связи, на сей раз поступивший на блоки связи Уокера и Номада:
“Говорит Браво Шесть. Слышали взрыв в квадрате Фокстрот восемь-девятнадцать, направляемся туда”.
“Шесть, говорит Эхо Три. Тоже слышали взрыв. На восток четыре километра, вижу дым из-за холма. Высылаем группу на подмогу”.
“Три, Браво Шесть принял”.
- Браво, Эхо, говорит Номад. Отставить подмогу, - подал голос “призрак”, вклинившись в переговоры. - Отправить группу перехвата по Фокстрот восемь-девятнадцать - пятнадцать-двадцать. Прием.
Только едва заметная пауза выдала недоуменную заминку, но тут же бодрый голос отрапортовал:
“Браво Шесть, Номад, принял. Группу перехвата, фокстрот восемь-девятнадцать-пятнадцать-двадцать. Выполняю”.
“Эхо Три, Шесть, Номад, принял. Выполняю”.
- И э… говорит подполковник Коул Уокер. Блок-постам в радиусе десяти миль останавливать всех на досмотр. Ищем подозрительно узкие и длинные деревянные ящики с необычной маркировкой, их фрагменты, всё, что отдалённо напоминает кустарно изготовленные компоненты ПТРК. Ищите хорошо, они могут быть запрятаны внутри кузова. Компакты, средне- и полноразмерный порожняк - на обочину и наизнанку. Эхо, Браво, как приняли?
“Браво принял”.
“Эхо есть”.
- И направьте кого-нибудь в восемь-девятнадцать. Используйте дым и пламя на дороге как ориентир. Нужен транспорт обратно на базу.
“Принято, подполковник".
- Конец связи.
Уокер вернул рацию на место и, слегка кряхтя и морщась, приподнялся на локте, после чего бросил в Номада какой-то металлический осколок. Тот логично заключил, что жест вряд ли призван продемонстрировать хладнокровное отношение к ситуации, а потому подобрал осколок с сухой пыльной почвы и принялся его крутить, рассматривая в отблесках пламени. Потом хмыкнул и посмотрел Уокеру в глаза. На искореженном фрагменте снаряда еще оставалась облупившаяся краска с частью маркировки и виднелась резьба.
- Я понимаю, что ты хочешь сказать.
- Что из советского говна и палок аборигены умудряются слепить модификацию РПГ под кумулятивные снаряды производства США? - Уокер приподнялся немного выше и снова посмотрел на небо. - Ты угадал.
Номад вскинул голову, прислушиваясь к раздавшемуся на самом пороге слышимости далекому рокоту двигателя, но тот не приближался, поэтому он только покачал головой и отбросил обломок в сторону догорающей машины.
- Они знали, на чем мы будем ехать, а потому знали, чем атаковать. И все же… Знаешь, что такое гомункул?
- Ну?
Номад направился в ту сторону, откуда прилетел осколок, приближаясь к Уокеру.
— Только на полигонах все используют новехонькие модели из настоящих запчастей. В полевых условиях всякие сопротивленцы собирают оружие из всего. И этим можно даже пользоваться в целях сокрытия источника приказа для атаки — редко кто может отследить, кто стрелял советским зарядом из американской пушки, на которой висит израильский обвес, а ручку выточил сосед-столяр, потому что родная уже развалилась.
- Ты прочитал это по искорёженному осколку оболочки, мистер детектив Номадо Холмс?
- Еще по тому, что ракета прилетела именно в ту бронированную машину, в которой сидела пара ребят, которых в принципе не существует. Тоже неплохо как намек, - спокойно ответил Номад, не реагируя на раздраженный выпад Уокера. - Если кто-то из штаба сливает инфу или припасы врагам - придется быть еще более автономными.
В ответ Коул лишь досадливо и грозно снова потянул носом. Номад был прав. Вряд ли у моджахедов могло что-то остаться после полугода активных боевых действий, только в самом начале которых в ходе утрясания баланса была пара неприятных инцидентов с потерей живой силы, техники и боеприпасов. В нынешнем же инциденте прослеживалась чёткая горизонтальная работа, которой обучают лишь в нескольких спецслужбах мира. Американская - одна из них. Именно этот факт и был первопричиной растущей раздражённости Коула Уокера, потому как, судя по всему, его коллега пришёл к тому же выводу.
Пламя, понемногу пожирающее нутро бронеавтомобиля, добралось до очередного критического узла, из-за чего раздался новый взрыв. Он был куда скромнее изначального, но был хорошим напоминанием о том, что могло случиться с тем, кому не посчастливилось бы вовремя убраться.
- Воан у них, - выплюнул наконец Уокер, окончательно садясь на склоне - после того, как пригнулся, - и начал утирать с предплечья стекающую кровь - один из разлетевшихся осколков по касательной зацепил руку выше локтя. - Даже если этот кретин заблудился, они его выследили, обнаружили и взяли за жопу. Не переживай, он точно жив. Слишком уж здоровая у Воана жопа. К сожалению.
- А вот Латиф вряд ли жив, если только не он наводчик, - мрачновато отметил Номад, оценивая взглядом ранения Коула и сочтя их пустяковыми. - И все же попытаться с ним встретиться следует в порядке первой очередности.
- Имею возражение, - по-армейски строго отчеканил Уокер, скупыми резкими движениями смахивая кровь вперемешку с крупными песчинками. - Латиф - живой или мёртвый - пока неважен. Сейчас меня интересует капитан Мартинес. У меня к нему есть парочка вопросов. И это не э… хех, не телефонный разговор.
Номад повернулся к нему и вопросительно приподнял брови.
- А что ты прочел в осколке снаряда, о чем еще не сообщил? Почему ты так бесишься?
Коул на секунду замер, после чего опустил руки на оружие, и тоже посмотрел на Номада.
- Хорошо, что по мне можно предсказывать погоду, да? Никогда не видел смысла делать вид, что всё в порядке, когда это не так. Если слышал речь связного трупа на дороге, - Коул кивнул себе за спину, - он не местный, арабский не его родной. Это иностранец. У него сильный акцент.
В глазах Номада вместе с отблесками пламени мелькнуло особенное понимание.
- А я все еще не продвинулся дальше арабского алфавита, - неясно, посетовал или пошутил он. - Это действительно может многое изменить. Мы еще не встречали союзников местных бойцов не из страны.
- Они могут и не быть союзниками. Просто у них… есть общий враг.
Номад сощурился и склонил голову набок, внимательно глядя на Уокера и оценивая все потенциальные мрачные варианты. Но ответить он не успел, на дороге наконец раздался рокот двигателя, а затем показались и фары. Это были свои. Номад поднялся на ноги и протянул Уокеру руку.
- Действительно, тогда к капитану.
