Двумя днями ранее.
Токио, штаб-квартира "Арасаки".

За окном, по ту сторону прозрачного и чистого офисного стекла, ночной Токио отбрасывал различных цветов и оттенков блики, своим калейдоскопическим многообразием вводя молодого телохранителя в подобие транса. Гипнотическая палитра успокаивала, отвлекая от тревог и задач, занимавших сознание Сандаю, но долгое созерцание начинало утомлять. Глаза цеплялись за определённые огоньки, словно пытаясь найти своеобразный порядок в неоновом хаосе. В левом нижнем углу интерфейса открылось маленькое окошко оповещения, после чего строгим деловым тоном Ода произнес:

— Войдите!

С тихим шелестом тёмная стальная плита двери отошла в сторону и внутрь кабинета, обставленного в стиле милитаристического минимализма, вошли две фигуры.

Первая принадлежала Джонатану Мидлтону – сотруднику отдела по связям с общественностью, запланировавшему встречу с Сандаю Одой по одному деликатному вопросу, требовавшему скорейшего обсуждения. Второй – Киригая Кадзуто, был помощником и секретарём Оды. Сделав три шага, каждый из вошедших согнул спину в приветственном поклоне, и Сандаю, отвернувшись от витринного окна, ответил им взаимностью, сначала Мидлтону, затем своему секретарю. Указав рукой на одно из двух кресел, стоявших напротив стола телохранителя "дочери императора", Ода пригласил тем самым Джонатана сесть.
В тёмном кабинете, освещённом лишь уличными огнями японской столицы и алыми линиями светодиодных светильников, было трудно уловить какие-либо детали, но улучшенным зрением Ода заметил, как гость рассматривал маленький росток сирени на столе – единственный предмет в комнате, который можно было бы считать украшением.

— У вас весьма тонкий вкус, Ода-сан, — отпустил комплимент Джонатан, с улыбкой усаживаясь в кресло и вдыхая аромат цветущего куста. Помощник остался стоять чуть в стороне, на расстоянии протянутой руки от своего непосредственного главы.

Ещё раз благодарно поклонившись, Сандаю занял своё место, скрестив пальцы рук на столе. Ему было приятно услышать похвалу, как хорошее начало, заранее зная, что предмет их разговора столь же приятным не будет.
Как только молодого телохранителя заселили в этот кабинет, по завершению обучения у телохранителя самого "Императора", на столе стояла ваза цвета индиго с маленьким, с треть метра, деревцем Айвы. Кто-то, вероятно, посчитал это уместным: оставить этакую дань уважения его фамилии, эмблемой которой в древности был пятилистный цветок. Сандаю распорядился убрать это растение. У него теперь была новая семья и символы старого самурайского рода казались ему неуместными, словно отвлекающими от оказанной ему чести и вверенного ему долга. Каково же было его изумление, когда буквально через неделю он обнаружил у себя на столе уже другое растение в тёмной керамической посуде – растущую сирень. Он решил оставить её, до тех пор, пока не найдёт злополучного дарителя. Шли годы. Цветущее растение никуда не делось, и Сандаю заботился о нём сам.

— Я вас слушаю, мистер Мидлтон, — декларировал он, разрешая тем самым вошедшему приступить к делу. Японские обращения он подчёркнуто решил опустить, в виду их неестественного звучания из уст иноземца, заменив их на более простое "мистер", тем самым заодно прося того поступить так же. К сожалению, этот намёк понят не был.

— Дело, Ода-сан, как вы знаете, касается недавнего интервью её высочества, Ханако-сама, которое она соблаговолила дать репортёру из Найт-Сити. Как вы знаете, прежде чем оно будет опубликовано и использовано в каких-либо материалах, мы хотели ознакомиться с ним, в целях безопасности.

Ода кивнул, во время сделанной паузы приняв информационный чип от своего помощника. Он был в курсе этого интервью и связанных с ним нюансов. Как личный телохранитель госпожи Ханако, Сандаю лично следил за встречей, чтобы "дочери Императора" не угрожала никакая, даже самая ничтожная, опасность.
Склонив голову, Ода тем самым без слов поблагодарил секретаря и ненавязчиво отпустил его заниматься своими делами. Основные материалы по этому делу защитник императорской семьи получил в корпоративном письме, но были так же и данные, которые можно было уместить только на физическом носителе. После того, как "щепка" оказалась в височном разъеме владельца кабинета, Джонатан Мидлтон продолжил:

— Наши попытки связаться с ним после интервью не дали никаких результатов. Прежде чем мы смогли его найти, нам поступила информация, что он окольными путями покинул Токио и скрылся в своём родном Найт-Сити, после чего след окончательно затерялся.

Ещё одна пауза. Сандаю приподнял руку, ладонью вперёд, беря слово. Лёгкий и нейтральный жест, чтобы не пришлось перебивать собеседника. Тот едва заметно кивнул, выражая готовность ответить на возникший у телохранителя вопрос.

— Как именно это дело касается меня? Отдел безопасности "Арасаки" в Найт-Сити может отправить поисковую группу или ликвидаторов по первому вашему требованию. Моё личное вмешательство там не требуется.

Джонатан Мидлтон с трудом скрыл смущение, и Ода догадывался почему. Скорее всего, чужестранец, после всего того времени, проведённого в Японии, хоть и понимал эту особенность местного менталитета: не заниматься делами, не входящими в прямые обязанности, но окончательного принятия негласного правила так и не произошло. Мидлтон, возможно, считал, что одной лишь косвенной заинтересованности в закрытии этого вопроса было достаточно, чтобы Сандаю залез в него с головой, но это было не так. Он делал только то, что от него требовали. Не больше, но и не меньше.

— При всей их эффективности, отдел по связям с общественностью не желает, чтобы пропажа репортёра как-то отразилась на имидже её высочества, Ханако-сама, — сделав небольшую остановку, только чтобы убедиться, что Оду это по-прежнему не убедило, мистер Мидлтон продолжил, — Поэтому, заняться этим деликатным вопросом поручили именно вам, Ода-сан, после получения некоторых рекомендаций.

"Некоторых рекомендаций". Сандаю медленно кивнул, не без труда пережевав и проглотив услышанное. Сделав определённые выводы на будущее, он сохранил самообладание, надеясь, что его собеседнику хватит ума понять, в какое положение только что поставили Оду.

— К тому же, я подумал, что вы захотите лично отстоять честь Ханако-сама.

Неудачная попытка подсластить горькую пилюлю прошла мимо ушей Сандаю, устремившего задумчивый взгляд куда-то в сторону. Во-первых, после слов о "поручении", он, де-юре, уже не мог отказаться от этого задания. Во-вторых, честь его госпожи ещё не была запятнана, чтобы её было необходимо именно отстаивать. Англичанин пытался в торгашеской манере продать ему то, что вообще не подлежало торгу. Воин в этой стране исполняет приказ, а не обсуждает его.

— Я хочу получить гарантии, что безопасность Ханако-сама, в моё отсутствие, будет являться высшим приоритетом и не останется без внимания.

— Вы хотите сказать, что её высочеству в данный момент что-то угрожает?

Жевательные мышцы под обычно невозмутимым лицом Сандаю ощутимо напряглись. Заметив это, Джонатан Мидлтон тут же исправился, резко встав и низко поклонившись, чуть не коснувшись лбом стола.

— Я приношу свои извинения, Ода-сан.

Несколько секунд висела напряженная пауза, пока телохранитель решал, простить подобное оскорбление, или нет. Он был защитником императорской дочери. Ему доверили самое ценное, что было в семье "Арасака". Он был утверждён в своей должности и находился на ней не первый год. Задавать такой вопрос, ставя под сомнение его компетенцию, было проявлением серьёзнейшего неуважения. В глубине души, Сандаю понимал надобность в этой шпильке в его адрес. Ставив в условие не оставлять его позиции незащищёнными, Ода, по факту, торговался, и как более опытный «торгаш», Джонатан не мог не попытаться вырулить на чести собеседника, в надежде сбросить цену. Более слабохарактерный корпоративный клерк отказался бы от требования каких-либо гарантий, словно предпринятых им мер хватило бы с головой, поставив честь превыше эффективности. Мистер Мидлтон просчитался, забыв, что Сандаю интересуют в первую очередь результаты, и ради их достижения он не остановится ни перед чем. Так же вошедший корпоративный представитель по связям с общественностью оставил без внимания тот факт, что хозяин кабинета может убить человека за доли секунды, не моргнув и глазом. Факт, осознанный лишь сейчас, когда в голубых глазах профессионального убийцы блеснул легко считываемый гнев, способный вызвать кровопролитие. На своё счастье, Джонатан быстро всё понял и принял необходимые меры, чтобы исправить положение.

— Ваши извинения приняты, мистер Мидлтон. Я займусь этим делом и благодарю вас за предоставленную информацию, — расставив все точки над и, произнёс Ода.

Не посмев занять сидячее положение и, судя по показаниям сенсоров Оды, слегка вспотев, Джонатан Мидлтон выпрямился.

— Я передам в отдел безопасности вашу волю и прослежу, чтобы всё было сделано по высшему разряду, Ода-сан.

Удовлетворённо кивнув, Сандаю поднялся и поклонился гостю, тем самым отпуская его. Согнувшись в ответ, тот сделал несколько шагов назад, выпрямился и только потом развернулся, буквально в метре от выхода. Дверь закрылась, и Ода вернулся в кресло, бросив взгляд на сирень и предавшись коротким раздумьям. Часть его сознания даже обрадовалась наличию в комнате приятно пахнущего цветка, нарисовав в воображении сцену, где гайдзин мочится от страха, боясь наказания за оскорбление.

— Тщедушный выродок, — выплюнул Ода, позволив гневной реплике повисеть в воздухе.

Раздражение от недавнего оскорбления слегка затихло, на фоне немедленного извинения, но всё ещё оставалось в памяти, вызывая неприятные мысли.
Возможно, они напрасно так легко пускали к себе чужаков – сетовал консерватизм внутри Оды. Другая, более рациональная, часть японца понимала, почему именно Джонатан Мидлтон занимал свой пост в отделе связи с общественностью, а не кто-либо из его, Сандаю, сородичей. Им нужны были чужаки внутри организации. По ту сторону океана легче вести дела с кем-то из «своих», понимающих особенности западной культуры и способных к менее чувствительной и эмоциональной дипломатии. Тяжело вздохнув, словно пойдя на компромисс с самим собой, Ода вернулся к дисплею его рабочего терминала и принялся изучать присланную ему информацию. Картина не утешала своей скудностью собранных данных и бедностью возможностей. Найт-Сити, хоть и был частично их территорией на НСША, всё ещё оставался огромным городом и тёмным лесом, где беглец мог затеряться от зорких глаз всемогущей мегакорпорации. И всё же, никакая трусливая крыса не сможет оставаться в своей норе вечно. Всё тайное рано или поздно становится явным. Для поимки этой мышки требовалось терпение и кропотливый труд. Небольшая цена, чтобы избавить мир от очередного забывшего своё места отброса. Отброса, способного бросить тень на его госпожу.
Закончив длительное прочтение отчётов и сводок, Сандаю облокотился в своём кресле, пристально смотря на вынесенное отдельно изображение девушки, стоявшей рядом с искомым репортёром. С неё и предстояло начать. С мисс Джуди Альварес из Найт-Сити.

*  *  *

Настоящее время.
Уотсон, Найт-Сити.

Этот город нервировал его с самой первой секунды. Началось всё с того момента, как он вышел из дорогого скоростного ави, на котором он пересёк Тихий Океан, чтобы высадиться в "Компэки-Плаза" на Набережной "Арасаки".
Несколько часов полёта пронеслись незаметно, всё это время Сандаю провёл в составлении плана, как именно он будет реализовывать свою задумку и вести переговоры с юной особой. По показаниям метеослужб, его ждало солнечное утро в Найт-Сити, и Ода был настроен благосклонно. Его хорошее настроение улетучилось, стоило двери воздушного транспорта открыться. Влажный воздух ударил ему в нос и к высокочувствительным сенсорам тут же прилипла рыбная вонь, дополняемая запахом тухлятины и мусорных отходов. На секунду он ошарашенно остановился, не понимая, как такое вообще возможно, но взгляд встречающего его служащего объяснял всё. В них было извинение и немая просьба поторапливаться, чтобы не растягивать неудовольствие. Так Сандаю и поступил.

Оказавшись внутри элитного отеля, где фильтрованный воздух создавал приятный контраст с первым впечатлением от прибытия, Ода позволил себе мысль, что всё не так уж и плохо. После короткой процедуры проверки, регистрировавшая его служащая, с блестящей золотистой синтетической кожей, едва заметно дрожала, внося его данные в систему. Это о многом говорило. Они знали, кто он такой.

— Ваш номер "Сапфир" на 91-ом этаже, Ода-сан! Желаем вам приятно провести время в "Компэки-плаза"!

Сандаю кивнул, после чего обошёл стойку регистрации. Девяносто первый этаж. В Токийском филиале его не удостаивали чести подняться выше восьмидесятого. Его положение здесь действительно было очень высоко. Не став тратить время, он поднялся в свой номер и закрыл за собой дверь. В маленьком буфете, скрытом в прямоугольном столике под аквариумом, его ждал богатый ассортимент напитков, и Ода остановился на газировке. "Циррус-Никс" мог сбить неприятное послевкусие после прибытия. Сделав пару глотков, он выдохнул, после чего уставился на кровать и подумал, что было бы даже правильнее провести оставшееся до вечера время в царстве снов. Его ждала трудная ночь.

Мелодичная трель, раздавшаяся со стороны входа в номер, внесла коррективы в его планы. По корпоративному каналу безопасности Ода запросил изображение с камер в коридоре и увидел две фигуры в строгих костюмах-тройках с красными рубашками. С помощью электронной команды японец открыл дверь перед гостями и не отходя от аквариума проследил за их появлением. Плавно войдя внутрь, оба широкоплечих мужчины поклонились, давая время Сандаю их просканировать и понять, кто они, собственно, такие. Человек справа, с несуразным лицом, был Джеком Левитски – сотрудником службы безопасности "Компэки-Плаза", а слева – японец, Такеши Кидо, руководитель и сотрудник отдела полицейской службы "Арасака" в Найт-Сити. Все трое носили серебряную булавку с логотипом "Арасаки" на левом лацкане, что говорило об их высоком статусе в корпорации, но только он, Ода, и Кидо дополняли знаки различия ещё одной вещью – крохотной пришпиленной хризантемой, обозначающей, что оба они прошли обучение в тренировочном лагере на Хоккайдо и были когда-то солдатами. Эта маленькая деталь сразу же сделала сородича в глазах Сандаю немного выше. Уважительно поклонившись, прибывший из Токио агент поинтересовался целью их визита.

— При всём нашем уважении, Ода-сан, мы хотели узнать… — неловко взял слово американец, но договорить он так и не успел.

— Прибытие Ханако-сама в ближайшие несколько дней не планируется, — перебил его Сандаю, предвосхитив ожидаемый вопрос, после чего обратил взгляд на корпоративного полицейского, — Ваша помощь может понадобиться в будущем, но в данный момент не требуется, Кидо-сан. Благодарю.

Улыбнувшись и затем поклонившись, японец мягко коснулся спины своего коллеги. Обменявшись любезностями и жестами уважения, они расстались, и Ода снова оказался в номере один. Добив банку газированного энергетика, Сандаю снял с себя костюм, плюхнулся на кровать и позволил себе несколько часов спокойного беспамятства.

Очнувшись, он нашёл в специальном отсеке обёрнутый тёмный костюм. Чистое и новое глянцевое синт-волокно зеркально отражало свет, и Ода решил, что для его миссии было бы неплохо выглядеть неотразимо в новой униформе. Холодный душ, сушка волос, короткий перекус и только потом одевание. Он не застегивал на себе верхнюю пуговицу красной рубашки, оставив открытой глазу едва заметную полоску родной кожи между формой и стальным имплантатом, занимавшим всю шею и горло. Свои волосы он собрал в тугой хвост, оставив лишь небольшую прядь слева от глаз. Украшения он оставил в прикроватной тумбе. Никто не посмеет на них здесь даже посмотреть, а вот в том месте, куда он собирался направиться, их запросто попытались бы украсть.
Стоя в лифте, он подумал, что, возможно, было бы разумно запросить у службы безопасности оружие. Не японское, а какой-нибудь «серый ствол», например, M-10AF «Лексингтон», со стёртыми серийными номерами и глушителем. Приближаясь к первому этажу, он передумал. Убивать он никого не собирался, а даже если бы в этом понадобилась нужда, себя он защитить сможет и своими силами.

Вызвав корпоративный автомобиль и отказавшись от услуг водителя, он направился к клубу "Лиззис". Выехав с Калифорния Авеню на Мартин-Стрит, он остановился лишь на КПП "Арасаки", где его просканировали и отпустили, понимая, что такую персону не стоит задерживать.
По ту сторону автомобильного стекла начали мелькать серые одноэтажные здания, в своей совокупности и представлявшие промышленный район Найт-Сити. Безвкусие, уныние и бедность. Почему-то, именно так себе Ода и представлял крохотные города НСША, разбросанные, словно колонии плесени, по запустелой и неплодородной земле Западного Побережья. Выбравшись на Кеннеди Авеню, картина начала постепенно меняться. Улицы, особенно близ жилой мегабашни битком набитые самыми различными людьми, кипели вечерней суетой. Кто-то торопился домой, а кто-то неспешно прогуливался. Белые и чёрные, богатые и бедные. Визитная карточка свободной Америки – буйство разнообразия. Хаос жизни был нарисован на их лицах, порой от чего-то очень весёлых, хотя внешне казалось, что для этого не было причин, а порой и очень печальных, вызывавших лишь догадки о возможной трагедии, приключившейся в жизни бедолаг. Пребывая в царстве философской задумчивости от увиденного и анализируемого, Ода даже не заметил, как быстро оказался у Саттер-стрит, где и находился искомый им клуб "Лиззис".

Припарковав машину, он направился прямо к трёхэтажному несуразному зданию, над входом в которое, среди розовых неоновых линейных изображений девочек с кукольными причёсками и черепами вместо лиц, угловатым шрифтом было написано: "Лиззис Бар". У входа его остановила девушка в неприлично узкой бирюзовой юбке, майке до пупа, на котором были выбиты различные татуировки, и в распахнутой кожаной курточке. Шипастый ошейник, множество дешёвых имплантатов от различных производителей, бита в руках и целый океан показного равнодушия. Юное личико с неадекватно большим количеством косметики встретило его вопросами.

— Воу-воу, корпа-бой! Захотелось острых ощущений? — спросила она, почти не отрываясь от пережёвывания жвачки, — Ты тут впервые что ли? Не потерялся?

— Да, впервые, но я знал, куда мне идти, — ответил на каждый вопрос Сандаю.

Вышибала оглядела его с головы до пят, после чего, снисходительно вздохнув, продолжила:

— Значит, расклад такой, восходящее солнце. Выпивка, танцы, брейны. Всё высший сорт по доступной цене. Но никаких наркотиков и рук! Приглянулось что-то? Эдди вперёд и кабинка твоя. Только брючки не запачкай, самурай.

Согласившись с правилами, он был пропущен внутрь, где он тут же уяснил, что правила здесь писаны не для всех, а скорее в основном для него. Не дойдя даже до стойки, где обычно принимали верхнюю одежду, его остановила кукла на высоких каблуках. Всего пару секунд посмотрев в его глаза цвета морского льда, она положила ему руку на грудь и поцеловала, облизав его сомкнутые, равнодушные к такому наглому вторжению, губы. Чуть отстранившись, она провела пальцем по его левой скуле, а затем приблизилась почти вплотную к правой стороне его лица и низким голосом прошептала:

— Торчу от япошек. Найди меня попозже.

После чего укусила его за мочку уха и цокая каблуками, удалилась в сторону выхода, покурить. В плане Оды появился новый пункт: немедленно найти бар. Миссия только что на порядок осложнилась.

Буйство красок, в основном оттенков розового, синего и красного, чуть не заставило глазные имплантаты Оды глючить. Негромкие биты отбивали неспешные ритмы, вечеринка не была в самом разгаре, плавающие в воздухе облака дыма и пара опьяняли своим содержимым, в которых, к удивлению Сандаю, действительно не улавливалось ничего запрещённого. Кто-то плясал на танцполе, кто-то тихонечко выпивал у столиков по периферии, ведя различные беседы с друзьями. Эти люди изрядно удивляли Оду своей сущностью. Выставляющие свою изнанку напоказ, в кричащих нарядах, они все заявляли своим видом, будто они высокие личностях с глубоким внутренним миром, выдающимися амбициями, сильными чувствами и волевой душой, жаждущей бороть притеснения, стереотипы, несправедливость и жестокую власть. Но их поведение, их дёрганные, словно в припадке, движения, их претенциозные слова и не менее нахальные взгляды говорили об обратном. Они были сильными только здесь, в этом баре. Внутри них не было ни стержня, ни истинной силы, чтобы изменить к лучшему хотя бы свою жизнь, не то что мир вокруг. Глядя на этих людей, у Оды вертелось на языке только одно слово, которое можно было применить к каждому вокруг него, без исключений. Ничтожества.

Недавняя выходка шлюховатой девки вывела его из гармонии. Самообладание Оды, обычно крепкое и неприступное, как цитадель, столкнулось с первым ударом, и японец нуждался в помощи извне, чтобы не искать сил поддерживать невозмутимость на своём лице и дальше. Отыскав барную стойку, он присел на первый попавшийся свободный высокий стул.

Заметив нового посетителя, бармен пару секунд уделил по классике недостаточно начищенному бокалу, после чего сказал:

— Ты тут впервые, приятель?

Неужели это было так очевидно?

— Да.

— Что тебе налить? Дай угадаю, «Сакэ Утагава»?

Удивившись наличию дорогих напитков с его родных островов, Ода кивнул. Крохотная стеклянная пиала оказалась перед ним, а в ней, спустя мгновение, и разогретый напиток. Обладая яблочным послевкусием, питьё опустилось в желудок, обдав телохранителя теплом и улучшив его настроение. Жестом попросив добавки, он так же добавил:

— Мне нужен ваш лучший монтажёр брейндансов. У меня особый заказ. Хочу с ним это обсудить.

Бармен, в голубой расстёгнутой рубашке, ненадолго замер. Его глаза окрасились красным: он звонил, чтобы передать просьбу клиента. За то время, что буфетчик разговаривал с кем-то по ту сторону интерфейса, Ода опрокинул в себя ещё одну порцию «Утагавы». Постучав в небеса, он надеялся, что услышанные им отзвуки не будут означать отказ.

Отредактировано Sandayu Oda (2022-11-04 23:49:57)

When I feel sad, I feel alive
My best days are my demise
I wanna disappear so no one knows, hello
I feel pretty when I cry
I'm so ugly when I try
Does anyone know where I can go, hello?
Hello

Прошло чуть больше минуты, после которой коротковолосый бармен кивнул кому-то в своём интерфейсе и обратил на удивление холодный взгляд на посетителя.

— Жди.

Третья порция сакэ не спешила стать опрокинутой, пока Сандаю, повинуясь призыву внутреннего чутья, периодически, будто невзначай, оглядывался вокруг, замечая заинтересованные взгляды. Кто-то смотрел на него со странной примесью любопытства и похотливого желания, кто-то со смущением и даже страхом перед властью, заключённой в идеальных геометрических складках тёмного костюма. Но была ещё третья категория, слишком хорошо известная телохранителю. Интерес охотника, схожий с бросаемым вызовом лесного хищника, заметившего соперника.

Одна девушка, положив руку на пояс рваных джинс, беспардонно пялилась на него с огороженной террасы на втором этаже, выставив на показ кобуру со своим электромагнитным оружием. Краем зрения Ода следил и за ней, но куда важнее была скрытая от посторонних игра, ведущаяся внутри их сенсорных систем, обрабатывавших полученные прицельным сканированием данные. Перед глазами Оды выплыл список: "Керезников", "Сандевистан", усиленные сухожилия, "милитеховский" процессор, системы наведения для умного оружия, встроенные в запястья. То, что видела у себя она, было ещё подробнее и опаснее. "Шельма" сделала длинную затяжку, в своём воображении примеряя на себе его хром. Так ястреб смотрит на потенциальную добычу, предвкушая скорую пирушку. Их зрительская стая росла, пока его время утекало сквозь пальцы. Как скоро они предпримут что-то, чтобы выставить лисицу из курятника?

К любованию хищных птиц присоединилось двое травоядных. Парень и искомая Одой девушка. Трясущийся задохлик смотрел на него со смесью нескрываемой неприязни и ужаса, словно корпоративный убийца уже вынул оружие из ножен и вышел на тропу войны. Угроза со стороны вошедшего гостя была для людей столь же очевидна, как и тот факт, что он был здесь впервые. Стоило озаботиться маскировкой получше, чтобы не уподобляться открытой книге. Что он упустил?

Но кроме небольшого чувства стыда, тревогу вызывал другой момент. Парнишка, вероятно, и был тем самым лучшим монтажёром брейндансов, что работал в баре "Лиззис". Ода не просто так сделал акцент на "нём". Японец не хотел выдавать своего знания, полученного от сделки с "Тигриными Когтями", намеренно перепутав на словах пол монтажёра. Там и слова не было ни о каком другом технике. Безалаберность его информаторов превратила ложь в правду. Как всегда, при игре в обман, самое трудное – промахнуться. После этого дела, стоило бы переговорить с главой внешней разведки "Арасаки" в "Найт-Сити". Их ждал долгий и очень неприятный разговор.

Он вернулся к своей пиале, словно не заметив, как они смотрят на него. Надо было срочно что-то придумать.

Девушка села рядом. Её розоватая чёлка закрывала лицо со стороны, где сидел корпорат, но он не сомневался, что это была она. Нервный парнишка к ним не присоединялся, хотя Ода ждал его появления. Секунда. Две. Джуди сделала какое-то замечание про его костюм. Что за дебильная привычка людей с запада заводить разговор, не представившись? Мальчишка всё не появлялся, и это было хорошо. Техничка перешла сразу к делу. Просто превосходно. Одной проблемой меньше.

— Меня зовут Нобусукэ Тагоми, — представился фальшивым именем, на время введённым в базу данных полиции Найт-Сити японец, пропустив неудачную шпильку, пущенную в сторону его внешнего вида, — Мне нужно, чтобы вы вытащили запись, сделанную одним человеком. Это особая запись. Деликатная работа, к которой не хочу привлекать дилетантов. Вас мне порекомендовали доверенные люди.

Не особо привлекательное предложение. Работа, кажущаяся простой, банальной и лёгкой, скрывавшая под фасадом проблемы на пятую точку, очевидные любому, кто хоть что-либо слышал о корпоративном мире. Ода не умел торговаться и хорошо это знал, но он не был и беспечен. Он продумал выход из этой ситуации. В порочном городе разгула играть следовало на грехах. Из двух зол он выбрал сразу оба.

— Уверен, вы сможете с этим справиться, — Ода развернулся к девушке и улыбнулся уголком губ, не изменив при этом нейтрального выражения остальной части лица, — Если вы согласны, я готов услышать ваши условия и цену.

“О цене договоришься с Руби сам”. Сколько необдуманных слов. Сколько приготовлений пущенных в шредер. Целый день он обговаривал эту щекотливую сделку с “Банком Арасаки”. Договаривался о встречах, вёл переговоры, выторговывал ненавистную секретность. Двести тысяч евродолларов и новый счёт, оформленный на имя несуществующего “Нобусукэ Тагоми”.

Джуди не собиралась расставаться с бокалом даже под неодобрительным взглядом Матео. Залпом допила остатки текилы, повернулась к барной стойке спиной, деланно сосредоточила все внимание на снифтере в правой руке. Кажется, японец не был воодушевлен происходящим, печать работы мысли сделала его лицо уставшим. Джуди попыталась напустить на себя скучающий вид, ее расфокусированный блуждающий взгляд теперь старательно избегал глаз Оды.

Он старательно не выдавал своих мыслей. Жадность. В его мире она была двигателем, движущей силой, стирающей горы в пыль. И девчонка из трущоб грязно-декадентного городка обнулила все его старания за считанные секунды. Ставка, сделанная на бедность обратилась в прах. Казалось бы, “костюм” мог даровать ей небывалые возможности, но она с глупой брезгливостью отмахнулась от них, вручив дело другому. Как такое могло произойти? Неужели все в этом городе были настолько глупы?

Конечно, внутри могла крыться неучтённая Одой прозорливость. Бриллиант мысли в луже грязи, что заменяла жителям этого города мозги. Несметные богатства были миражом, приманкой, наживкой. Девушка могла каким-то образом устоять перед соблазном, предсказать неприятный для себя финал. В конце этой истории Джуди оказалась бы на рыбном рынке. Прилавки любили такие украшения, смазливые, с сокрытой внутри историей, привлекавших покупателя. Но она просто не могла оказаться настолько дальновидной. О спрятанном крючке жертва узнавала лишь заглотив наживку, а здесь от неё отмахнулись, едва завидев. Или это Ода переборщил с щедростью, спугнув добычу?

Дерзкий приказной тон, с которым она заставила его подняться, чуть не вынудил его поёжиться. Одно лишь прозвучавшее слово давало столько поводов пролить кровь, но западная культура воспринимала подобные оскорбления, как сами собой разумеющиеся. Бесцеремонность, хамство, права. Цивилизованный порядок рассыпался в мире несозревшего общества. Он попал в мир наглых детей, в своей мнимой вседозволенности попиравших устои приличного мира.

Рыжеволосый мальчик должен был присоединиться к ним, став помехой. Пускай. Человек – хрупкое существо, несущественная преграда. И всё же…
Руби нельзя было обвинить в малодушии. Как пить дать, он уже встречался с “блестящими пиджаками” раньше.

— Слушай, я сама не в восторге быть курьером, — тон был извиняющимся. Она действительно не понимала, в чем проблема. — Ты просил лучшего. Руби здесь лучший. Мы идем к нему.   

Ода задумчиво шагал за девушкой, чувствуя, как недавно обретённый им успех стремительно выскальзывает из рук. Тщательно спланированный замысел, продуманная конструкция оказалась не более чем замком из песка. В голову закралась соблазнительная мысль закончить работу иначе. Сменить подход. Насилие не приводило к таким осечкам. С другой стороны — это была грязь. Словно какой-то рядовой ликвидатор, проводящий вивисекцию улиц от паразитов. Это не входило в обязанности Оды, он был выше этого. Можно было поиграть по её правилам. Выдать полученное за желаемое, сделать вид, будто они всё делают правильно. Ещё один грех, очередное, в этот раз куда более сложное, испытание.

— Хорошо, но вы поможете связаться с владельцем записи, — Ода сказал это отстранённо, словно вопрос был будничный, — Будет лучше, если с ним будет говорить кто-то из вас.

Джуди удивленно изогнула бровь и замедлила шаг. На ее лице застыл немой вопрос, короткий взгляд через плечо утонул в равнодушии собеседника. Дело приобретало нежелательный оборот. Монтажеры не ведут переговоров, они не чертовы фиксеры или менеджеры.

Проходя через узкий коридор в сторону двери, скорее всего ведущей в сторону мастерской двух операторов, Ода решил поддержать деловой образ маленькой деталью:

— Я рассчитывал на одного исполнителя. Поделить прибыль вы сможете без меня.

— Не парься, я просто курьер, — зачем-то чуть слышно уточнила Джуди.

Миновав небольшую металлическую лестницу, они подошли к студии, еще шаг, и камеры больше не смогут за ними следить. Короткий сбивчивый девичий вздох, слабое движение руки: сработал щелчок автоматического замка, послышался шорох открывающейся двери.

Студия представляла из себя просто еще одна типичное помещение "Лиззис": мрачный подвал с низким потолком и обилием синхронно мерцающих мониторов. Слева пылился старый диван с померкшей леопардовой обивкой, вместо кофейного столика громоздились ящики. Повсюду покоились пустые коробки из-под азиатской еды, мерно гудели кулеры. Руби старательно пытался слиться с серой стеной в дальнем углу.

— Это господин Тагоми, — от жизнерадостного голоса Джуди веяло поддельностью больше, чем от кукольных сисек. Как выяснится буквально через мгновение, всего несколько секунд отделяли ее от вожделенной свободы. — Желаю вам плодотворно поработать, чум. Мне пора!

И девушка исчезла быстрее, чем кто-либо успел что-то по этому поводу возразить. Ода посмотрел на сдерживающего нервозность мальца. Тот тоже не был рад остаться с клиентом один на один. Выдержав долгую паузу, телохранитель с неудовольствием отметил, что монтажёр рискнул его просканировать. Фальшивая личность среднего менеджера “Арасаки” сильно контрастировала с хромом, спрятанным у Сандаю под костюмом и синтетической кожей. Напряженность в воздухе заметно возросла, стала осязаемой, словно ядовитый туман. Сбивчивое дыхание беспокойного техника стало ещё беспорядочнее. Ода почувствовал себя тигром в клетке, запертым вместе с нерадивой жертвой. Руби — этакий аперитив перед настоящим представлением. Надо было перехватывать инициативу, пока этот дурень, оказавшийся на пути, не сделал ещё какую-нибудь глупость и не стал настоящим блюдом в меню.

— Я не смогу гарантировать вашу безопасность, если содержимое брейна попадёт в чужие руки, — сказал Ода, продолжив спектакль и позволив себе затем равнодушно скрестить руки и оценить убранство студии.

Небольшое количество техники, усовершенствованной в лучшем духе «кустарного стиля», придавало помещению определенный шарм. В подростковые годы Сандаю даже любил такие подвальные мастерские, где бунтующие против корпоративного деспотизма «спецы», этакие неогранённые алмазы технического мира, создавали свои, как им казалось, шедевры. Суровая реальность со временем могла расставить представления на положенные им места, но тепло воспоминаний ей забрать пока ещё не удалось.

— Он у вас с собой? — задал неудобный Оде вопрос техник, в своём незнании забив ещё один гвоздь в крышку своего гроба.

— Ваша помощница окажет нам любезность, если согласится помочь в его добыче, - ответил корпорат, решив не отступать и задавить сомнения уверенностью и щедростью требовательного клиента, — Разумеется, за курьерские услуги я заплачу отдельно.

Можно было чувствовать, как прозвучавшие слова попали в аудио-сенсоры техника. Как он обрабатывал эту информацию, делал выводы, считал “эдди”, представляя, как сумма с хорошим количеством нулей падает ему на счёт.

— Я могу и сам п-помочь, — почувствовав потенциальную выгоду, он повернулся лицом к японцу и стал говорить более уверенно, словно желая услужить, — Хотите отправиться сейчас?

Тяжелый вздох Оды стал панихидой последней надежде следовать намеченным курсом. Ничего не оставалось, кроме как снять маску и предпринять что-то другое. Избранная им стратегия натолкнулась на непредвиденное препятствие и окончательно потерпела крах.

— Нет, — ответил Сандаю неожиданно резко, — Сделка отменяется.

Не дожидаясь ответа собеседника, Ода покинул подвальную студию, а вместе с ней и бар “Лиззис”. Он напрасно потратил время. Сожаление грозило убить последние остатки самообладания. На улице, за пределами упадочного заведения, стало намного легче. В голове созрел новый план, как получить желаемое. В этот раз притворства и лжи должно было быть гораздо меньше.

* * *

  За окном было ещё темно, когда Руби внезапно разбудила чья-то рука, зажавшая ему рот. Внезапный удар в голову заставил его мир закружиться в орбитальном полёте, а время пронестись стремительно и незаметно. Было трудно понять, как он оказался в кресле, с прикованными конечностями, зато всё остальное он ощутил куда яснее. Тяжелая голова гудела, как после хорошей тряски, и не без причин. Интерфейс мигал у него перед глазами, программные окна то открывались, то закрывались в цифровом безумии. Его бросало то в озноб, то в жар, а содержимое желудка просилось наружу. Вирусы в системе правили настоящий бесноватый бал. Казалось, что из его процессоров вот-вот забьют снопы искр. Мужчина перед его глазами, с длинной чёлкой, падающей на глаза, закатывал рукава рубашки до локтей. Он обратил внимание на Руби всего раз: чтобы вырвать кляп из клейкой ленты, дав тем самым технику проблеваться себе же на штаны. В вторженце узнавался тот недавний, внезапно передумавший клиент из корпы. Кажется, его звали Тагоми.

— Не кричи.

После такой подсказки загорелась мысль поступить иначе, но страх, вызвавший помимо рефлекторной дрожи ещё и икоту, убедил монтажёра всё же не издавать лишнего шума. Либо просто крик застрял где-то в горле, а сдавшие окончательно нервы вызвали тряску и конвульсии во всех мышцах тела.

— Ч-чего вы хотите? Я, я скажу всё, что вы…

— Я уже узнал всё, что хотел, — резко перебил хнычущего владельца квартиры вторгнувшийся мужчина.

Встав напротив пленника, он скрестил ладони за спиной, глядя на свою жертву снизу вверх. Чтобы посмотреть в его хладнокровные ледяные глаза, Руби пришлось выпрямить спину. Затёкшие мышцы спины запротестовали против такого поступка, а желудок и прочие органы сильнее захотели вывернуться наизнанку.

— Вот как мы поступим. Я заплачу, а ты уговоришь свою подругу сотрудничать. После чего ты исчезнешь из города на пару дней, и никто из вас двоих не пострадает. Даю слово.

Руби солгал, сказав, что не хотел бы согласиться. Но что-то внутри не дало ему сразу же принять это заманчивое предложение. Откуда-то в голове появилась мысль даже предупредить Джуди, что за ними охотится какой-то ненормальный корпоративный убийца. Увы, его пленитель магическим образом умел читать мысли.

— Не пытайся. Ты отправишь только то сообщение, которое мне нужно.

Ну конечно же. Какой-то крутой вирус из “Арасаки” сейчас потрошил его мозги и блокировал связь. Грёбанные всемогущие корпы. Как же разумно было бы согласиться! Но продать Джудс? Нет. Руби не сможет потом смотреть себе в глаза, жить с этим. Ком в горле и раздражение в глазах едва не помешали ему задать вопрос и бросить вызов уроду, возомнившему, что ему можно всё.

— А если я не с-соглашусь?

Тагоми опустился на корточки и посмотрел Руби прямо в глаза. Его лицо выглядело в чём-то даже ангельским. Не так в брейнах выглядят бессердечные киллеры. Иронично, что за таким невинным лицом скрывался лёд и хладнокровие мирового зла.

— Сейчас не лучшее время для храбрости.

Руби это знал, и от понимания глупости своего решения захныкал. С самого начала было трудно удержать конвульсии, не зарыдать. Теперь сдерживаться уже не было сил. Он понимал, что всё равно никто не собирался оставлять его в живых. Но он хотя бы не сдаст Джуди. Своих не сдают. Только не этим треклятым корпам.

— Твой ответ? — раздражённо уточнил японец.

Какого чёрта этот треклятый корп ещё спрашивает?

— Иди на%^& — мой ответ!

Тяжелый вздох, с которым мужчина в костюме поднимается на ноги, заставляет психику окончательно сойти с рельс. Покачиваясь вперёд-назад, Руби не мог отделаться от мысли, гремящей в сознании словно оповещение об отказе систем. Он попытался вырваться, но толстые пруты из технической изоленты, — его ленты, — не хотели поддаваться. Сейчас он умрёт.

— Лучше бы ты согласился.

После чего произошло неожиданное: в околовисочный порт в рыжеволосой голове снова воткнулся шнур. Тагоми соединился с его системой, а затем зажал ему рот. Когда Руби сломали первый палец, стало ясно зачем.

* * *

Когда всё было кончено, Ода проявил милосердие. Один удар в височную область, и парень осел в кресле. Кровотечение в мозговых оболочках сделает за телохранителя всю работу. Руби больше никогда не почувствует боли. После содеянного заставить техника ещё страдать было бы неподобающе. Сандаю ведь не чудовище.

Ода вытер кровь с пальцев правой руки. Всё же пришлось замараться. Мальчишка решил показать стержень, но в конечном итоге отправил сообщение. В том виде, каком было нужно “корпорату”: без двусмысленных оборотов и очевидных предупреждений. Этим заканчивалось всегда. Как бы сильно не сопротивлялись, как бы отважно не бунтовали, его враги всегда проигрывали и давали Сандаю то, что тот желал. Сильный берёт своё. Порядок одерживает верх над хаосом.

Стоя над бессильным связанным телом, Ода отправил сообщение в корпорацию. Его голубые глаза цвета морского льда налились ярким алым свечением. На экране появилось изображение зевающего японца в белой футболке.

— Инспектор Кидо, — произнес Сандаю, уважительно кивнув изображению в своей голове, — В ваших услугах только что появилась нужда.

Через несколько часов они уже сидели в тёмном классическом автомобиле и следили трёхэтажным жилым домом к западу от Чартер-стрит в китайском районе Найт-сити, где, если верить данным, взятым из головы Руби, должна была находиться его цель: единственная девушка, имевшая доступ к искомому репортёру.

— С ней вы поступите так же? — вопрос сотрудница полиции Арасаки в Найт-Сити прозвучал безучастно, ровно и буднично, словно касался погоды.

Ода ещё не принял решения. С одной стороны, все его попытки на мирное и цивилизованное решение разбивались об варварство и глупость жителей этого города. Словно «Найт-Сити» не принимал никакого другого исхода, если в нём не было насилия. Это раздражало. Соблазн всё закончить побыстрее и вернуться домой, в мир гармонии и спокойствия родных островов, был очень велик.

— Будьте на связи, инспектор.

Телохранитель закрыл за собой дверь и направился к входу в жилой дом. На улице уже было утро, и первые лучи солнца падали на стены с потрескавшейся синей краской. Из переполненных мусорных баков воняло разложившимися отходами. Апофеоз бедности и гетто во всей его красе. Как такая с виду утончённая девушка могла выносить себя в таком месте?
Возможно, хотя бы ей хватит ума взять его деньги и сменить место жительства на более подходящее творческой натуре.
Поднявшись по лестнице, Сандаю оказался у нужной квартиры и сделал два аккуратных стука.

— Мисс Альварес. Ваш коллега должен был всё вам объяснить в своём сообщении. Я хотел бы приступить к делу как можно скорее, — нетерпящим отказа или отговорок тоном произнёс Ода, показавшись у порога открывшейся двери.

Джуди — солнышко совместок! Луна классных постов!

Dance around the living room
Lose me in the sight of you
I've seen the red, I've seen the blue
Take all of me
Lover Of Mine — 5 Seconds of Summer

Детали. В его работе наблюдательность была одним из ключевых качеств, если не самым важным. Профессиональный телохранитель обязан уметь быстро подмечать увиденные мелочи, анализировать их и быстро делать правильные выводы.

Дешёвый кафель под босыми ногами, абстрактные картины на стене. Белые и чёрные округлые шляпки на голубом фоне сначала казались Оде шариками мороженного, но длинные полосы, идущие вниз, выполненные в виде капель стекавшей краски, выдали сокрытый в рисунке смысл. Это были медузы. Довольно оригинально. Такое творчество действительно могло отвлечь гостя от очевидной бедности жилища. Но не Сандаю.

Почему-то внимание к девушке вернулось лишь потом, словно она тоже была всего лишь предметом интерьера, случайно оказавшимся на пути. Он не стал отводить взгляд, демонстрируя наигранное смущение при виде не успевшей привести себя в порядок хозяйки квартиры. Её состояние и фигура так же не вызвали особых эмоций. Кроме, пожалуй, странного облегчения из-за отсутствия совсем уж очевидных дефектов. Современность предоставляла людям слишком много возможностей испортить своё тело. Джуди, похоже, была не из таких. Бледноватая кожа выдавала недосып и нездоровое питание, но Оде сложно было судить её за это. Истинную здравость тела себе могли позволить лишь сильные мира сего. Органическое мясо и натуральные овощи с фруктами скорее всего она видела лишь в своих "брейндансах", да по телевидению. Он не оправдывал её и не жалел. Просто понимал.

Её татуировки не вызвали интереса от слова вообще. Он и в "Лиззис" не особо обратил на них внимания, не желая играть на руку очередной прихоти взрослого подростка выдать свой внутренний мир за что-то стоящее. Розы, паутина, дельфин. Словно их владелица – ранимая натура, страдающая от запутанной реальности. Как правило, всё обстояло ровно наоборот. Перед ним скорее всего была колкая девка, прекрасно знавшая перипетии сурового мира и мотивы окружавших её людей. Говоря о розах, любили вспоминать очарование, запах, но никак не шипы. Она точно не была цветком. Она была паучихой, скрывавшейся за лепестками. Такие существа всегда таятся под красивой личиной, неспешно ожидая, пока любопытные и наивные создания попадутся в их сети. Ода не клюнет на этот трюк. Он напрасно недооценил её при их первой встрече. Нельзя было допустить эту ошибку второй раз.

— Мисс Альварес, — он склонился в поклоне, подметив странный нервозный жест собеседницы и утаив улыбку, — Прошу простить меня за внезапное вторжение.

Разумеется, извинение не было искренним. Он постарался придать тембру голоса немного дрожи, вины, но не слишком много: чтобы не звучать, как какой-нибудь вампир из нелепых подростковых историй, требующий дозволение проникнуть в жилище, чтобы овладеть своей жертвой. Он же не маньяк какой-нибудь. Его намерение было куда банальнее и скучнее.

Попав внутрь, он позволил себе уже по-настоящему оглядеться. Логово человека всегда очень много говорило о своём владельце. Грязный пол из квадратных плит, отсутствие теплоизоляции, решётка вентиляции из дешёвого пластика, фонарь, встроенный в висящий вентилятор с широкими лопастями. Жилище в небогатом районе Найт-Сити могло быть и хуже. Центральная комната, где сразу и встречали гостей, и готовили еду, и работали. Ещё один апофеоз бедности, выданный за функциональность. Это начинало надоедать.

Единственной интересной вещью был объемный аквариум, встроенный в стену между двумя дверными проходами. Лампы окрашивали его убранство в тусклый голубой оттенок, на манер мелководного дна. Слишком много деталей, связанных с водой. Это наводило на определённые мысли, но делать выводы было слишком рано. И слишком ненужно, учитывая его планы.

— Прежде, чем мы отправимся, я хотел бы, чтобы вы изучили данные о владельце брейна.

Вот он, момент истины. Теперь она никуда не денется, и в качестве награды за послушание получит абсолютно правдивый ответ на вопрос: чего ему от неё надо. Настало время перестать играть в игры и начать действовать прямо и честно. Возможно, так следовало поступить с самого начала, но цивилизованная церемониальность Оды не позволила ему до этого додуматься. Он запустил руку в скрытый нагрудный карман своего пиджака, глядя прямо на Джуди. В голове появилась садистическая идея затянуть этот жест и понаблюдать, как у обычной смертной от такого поступка застынет кровь в жилах. Небольшая компенсация за потраченное время и ту грязь, что ему пришлось разгрести, чтобы оказаться здесь.

В его руках оказалась всего лишь маленькая "щепка", с отобранной информацией о репортёре. Его имя, некоторые данные, и главное – короткая, но броская запись об его интервью с самой дочерью Императора. Рисковый ход, но даже жительница захолустья не могла не знать кто такая Ханако Арасака и насколько мало информации о ней есть в открытом, и даже в закрытом, доступе.
Ледяные глаза Сандаю неотрывно следили за каждым движением Джуди. Стыд, этикет – всё это в прошлом. Правила игры изменились.

— Свяжитесь с ним, назначьте встречу, и я доставлю нас туда.

Holding on like that
Only breaks your back
When demons attack
They'll shatter you like glass

Better Run, Better Hide — Olivier Bibeau, Jemma Lou

---

На верхних этажах "Арасака-Тауэр" в Токио было непривычно тепло и уютно. Из лифта шёл узкий коридор, выводящий к просторному помещению обеденного зала. Вход в него – огромные тории, окрашенные в красный цвет, за исключением верхней перекладины, оставившей в себе естественность чёрного лакированного дерева. За воротами была площадка, вымощенная галькой. Из скрытых трубок шла вода, превращая экспозицию в подобие побережья горной реки. Журчание воды успокаивало, заменяя собой безвкусную музыку, которую любили включать в корпоративных ресторанах.

Большинство столиков пустовало, лишь на одном – у тёмного витринного окна, восседал крупный широкоплечий мужчина в тёмном костюме. Пиджак он неряшливо оставил на спинке стула, рукава белой рубашки закатал до локтей. Палочками он собирал лапшу рамен, не пользуясь белой керамической ложечкой с ровным дном, из-за чего капли маслянистой жидкости иногда падали на стол, что не вызывало у едока ни грамма смущения. Ода не сильно хотел составлять этому человеку компанию, но, когда глава Службы Безопасности вызывает тебя, у тебя нет выбора – придётся идти.

— Ода! — здоровяк, своим видом смахивающий больше на медведя, чем на человека, оторвался от еды и повернулся в сторону телохранителя, видимо получив сообщение о приходе Сандаю, — Присаживайтесь! Съешьте что-нибудь! Вам, охранникам, редко удаётся уделить хоть толику времени нормальной еде.

Ода скривился от выбранной формулировки. "Охранник". Слишком уничижительное слово для их рода деятельности, приравнивающее профессиональных телохранителей к касте обычных рядовых служащих, чья основная работа состояла скорее в поиске нескучного времяпрепровождения, чем в непосредственной защите.

Он поклонился и занял своё место напротив своего, де-факто, начальника. На гладко выбритом лице напрягались пухлые щёки, когда мужчина со свистом всасывал в себя лапшу. Первое впечатление он производил не самое приятное, но не стоило себя обманывать. Намёком на скрытую сущность таилась в припрятанных татуировках. В основании предплечья и на груди, где та переходила в шею, блестели, отражая свет, части чернильных подкожных рисунков. Тёмные извивающиеся змеи, с редким вкраплением изумрудного зелёного, покрывали всё тело корпората, и Ода знал причину: тот в молодости состоял в "Стальных Драконах". Остепенившись и взявшись за голову, он присоединился к единственному истинному средоточию власти в Японии, где смог достичь немалых высот. Он был крупным, сильным, но что важнее – чертовски умным и дальновидным человеком. Смышлёный организатор и харизматичный лидер, несмотря на недостаток манер, он умел расположить к себе, когда в этом была нужда. Сегодня, в расположении Оды видимо нужды не было.

Подошедший официант низко поклонился Оде, после чего вежливо поинтересовался, что гость хочет себе заказать. Сандаю не стал отказываться от возможности поесть: разговор грозил быть долгим, и скорее всего не помешает что-то на можно отвлечься. "Сашими" с тунцом и рисом – казалось, одного блюда хватит, чтобы перекусить, и при этом не объедаться. Тем более, что вид жрущего начальника не сильно вызывал аппетит. Тот, улыбнувшись согласию подчинённого разделить с ним трапезу, заказал себе ещё "Сякэ Тэмпуру", после чего вернулся к своему рамену.

Официант удалился, и с целую минуту Ода ждал, пока старший по званию начнёт разговор и, если повезёт, прольёт свет на причину столь внезапного вызова. Закончив с блюдом, руководитель отставил миску в сторону, вытер губы и лицо салфеткой, практически на европейский манер, после чего принялся делать то же самое с толстыми пальцами на своих крупных лапах.

— Если позволите, Ода, я хотел бы обсудить ваш доклад о задании в Найт-Сити.

Ну разумеется. Сандаю не сомневался, что его решения и действия вызовут вопросы, учитывая, что таковые были и у него самого. Успех миссии не означал, что выбранные средства станут ещё и оправданными. Корпорации так не работают. Даже то, что потратить необходимо, они проверят, поставят под сомнение, затребуют рапорт и пристально его изучат, чтобы в конечном итоге сказать тебе, где ты мог поступить лучше.

— И после прочитанного, — он сделал паузу, отвернувшись в сторону двери для персонала, из которой шёл официант с подносом, на котором были их заказы, — честно говоря, я не понимаю, как вы могли так облажаться.

*  *  *

Сандаю был более чем удовлетворён, хотя услышанное оставило флёр нереальности происходящего. Слова Джуд - словно дорогие духи в парфюмерном магазине, призванные сбить посетителя столку. После всего того, что он перенёс, чтобы здесь оказаться, такой успех казался вымышленным, словно она его обманывала. Могла ли она предупредить репортёра через текстовый чат, прямо сейчас, в этот момент? Конечно могла. Хотелось увидеть за произошедшим искусную игру умелой интриганки, но ещё больше – просто поверить в успех, насладиться им, и двинуться дальше, к окончательной и безоговорочной победе.

Несколько секунд Ода стоял неподвижно после того, вернул информационный чип в внутренний нагрудный карман пиджака. Тёмные зрачки его глаз вспыхнули ярким синим цветом, а в интерфейсе Джуд появилось сообщение о переводе двадцати пяти тысяч евродолларов на её личный счёт. Поощрение за проделанную работу или средства, чтобы договориться с Харрисоном – эти размышления он оставил ей. В конце концов, скоро всё это потеряет значение.

Ему хотелось радоваться, хотелось выдохнуть от облегчения, что целый этап его плана прошёл с оглушительным успехом. Он вышел на финишную прямую. Его жертва могла попросить встречи в своём укрытии – подготовленном, где-то в трущобах, где можно было убежать и затем скрыться ещё раз, в этот раз – навсегда. Вместо этого, он выбрал людное место, где, как он думает, возможные устроители западни побоятся действовать в открытую. Харрисон ошибался. Для "Арасаки" нет ничего невозможного. Их марионетка Джуд дебютировала просто замечательно. Ещё один акт – и она свободна.

— "Тёмный Виллефорт" снаружи. Я буду ждать в нём. Не задерживайтесь, — сказал он с удивительной, внезапной даже для самого себя, теплотой, после чего исчез.

Ода обошёл хозяйку квартиры, подошёл к выходу из жилища, остановился у нужной двери. Оказавшись на лестничной площадке, захламлённой и безлюдной, он позволил своим эмоциям проявиться, выйти на свет. Улыбаясь, он дошёл до корпоративного автомобиля, и занял пустующее водительское кресло. Инспектор, как и было оговорено, скрылся, чтобы следить за происходящим из менее заметного места и реагировать на каждое изменение. Он слышал весь разговор и теперь всё его внимание должно было быть направленным на бар «Мордатый бизон».

— С баром не будет проблем? — поинтересовался Сандаю по чату с полицейским, будто девица уже была внутри салона и могла их услышать.

— Если владельцы пойдут нам на встречу: там никого не будет, Ода-сан, — ответил инспектор, после чего другим сообщением добавил, — Высылаю вам координаты места. Я так же запросил группу оцепления, на случай, если ваша цель попытается сбежать.

Ода инстинктивно благодарно кивнул, после чего добавил ещё несколько слов признательности уже в текстовом виде. Кидо отлично поработал, хотя в его последнем поступке было мало смысла. Если репортёр окажется у Оды на расстоянии зрительного контакта, никакие дополнительные силы со стороны корпорации уже не понадобятся.

If you can't find another reason to stay
Then I know I'm gonna always have a lonely, lonely, lonely, lonely
Heart

Lonely Heart — 5 Seconds of Summer

---

Бесцеремонное чавканье выводило из себя, но сидящий напротив Оды и не думал останавливаться. В качестве компромисса с самим собой, Сандаю пообещал себе выйти из-за стола, если мужчина, закончив трапезу, вздумает, причмокивая, облизать пальцы. К счастью, этого не произошло, и будто вспомнив о приличиях, тот воспользовался тёплым полотенцем. Дело было не в присущем начальнику отсутствии воспитания и такта. Телохранителя намеренно испытывали, провоцировали, хотели разозлить и заставить сделать ошибку. Сразу и невозможно было понять, что бесило Оду больше: очевидность беспардонной манипуляции или осознание того факта, что она, отчасти, работала.

— Вам вообще не стоило прибегать к помощи девушки, — прокомментировал японец, отодвинув пустую дощечку с разбросанными рисовыми крошками, — И этот бар. «Мордатый бизон». Вам повезло, что в дело не нырнул какой-нибудь тупорылый репортёр.

Ода улыбнулся. Было бы действительно очень неловко, если в попытке избавиться от одного опального журналиста, «Арасака» нарвалась бы на стайку более мелких акул, приплывших на запах крови и корпоративных ошибок. Настолько неловко, что проявивший инициативу сотрудник потерял бы работу, достоинство и, скорее всего, жизнь. Так же закончив со своей порцией, Ода аккуратно вернул рукава белой рубашки в надлежащий вид, про себя отметив краем зрения пару некрасивых складок на ровной блестящей ткани в районе правого запястья. Отсутствие симметрии и идеального порядка смущало, но чувство сытости быстро напомнило о себе, смягчая раздражение. Он даже готов был расслабиться, если бы не человек по другую сторону стола, смотревший на телохранителя взглядом голодного медведя. Одна ошибка – и Ода станет его следующим блюдом.

— Ищейки могли искать его слишком долго. За это время он мог бы подготовить заначку, передать кому-нибудь полученную информацию, - сказал Сандаю чуть менее уверенно, чем того хотел, — Она неплохо справилась со своей ролью.

Руководитель службы безопасности пару раз медленно кивнул, взвешивая полученный ответ и, как будто бы, соглашаясь. Он со скучающим видом отвёл взгляд в сторону окна. За тёмным стеклом, среди шпилей и башен, проплыли несколько тёмных ави и одно с яркой оранжевой окраской.

— И теперь об этом инциденте может проболтаться эта ваша техничка.

Сандаю прищурился, легонько улыбнувшись правым уголком губ.

— Мисс Альварес не рискнёт перейти нам дорогу, я абсолютно в этом уверен.

Пара карих глаз впились в Оду.

— Однажды вы её уже недооценили. Не боитесь повторить промах?

Сандаю медленно и спокойно взял стакан воды, сделал маленький глоток, сморщившись лишь от фантомной боли в правом плече, после чего облегчённо выдохнул, чувствуя, как разговор пошёл в том русле, где он не боялся быть искренним.

— В этот раз я рассчитал всё правильно.

*  *  *

Воздух внутри корпоративного автомобиля был приятным разнообразием после вони бедных улиц и непривычного духа недорогого женского жилища. Брезгливость – ещё одна черта характера, которую без всякой жалости выбивают из человека в военном комплексе за годы жестоких тренировок. На бродячем слэнге обычных смертных это называлось «чувством говна». Ода им не обладал, словно какой-нибудь патологоанатом, вынужденный каждый день работать с трупами и их смердящими внутренностями. И всё же, внутреннее достоинство всегда протестовало в моменты, когда приходилось ступать на пачкающую почву. Его хотелось подавить, словно какой-то детский каприз. Вернувшись в родные, правильные, вычищенные тёмные стены корпоративного транспорта, в салоне которого не было ничего, кроме тщательного отфильтрованного воздуха, Сандаю почувствовал себя в долгожданном комфорте.

Внешний вид его посредницы изменился, и в голове тут же стартовал аналитический танец, в котором кружились воспоминания и образы, ассоциации и знания, выводы и догадки, чтобы в конце сформировать психологический портрет девушки, с которой предстояло вскоре работать. Её возможности, её страхи. Всё, что могло иметь значение и представлять угрозу его замыслу.

Вместо шорт или юбки, более подходивших царившей на улице погоде, – джинсы и высокие ботинки. Когда-то Ода весьма скептично отнёсся к исследованию, где говорилось, что люди любили загонять себя в тесные одежды и рамки, чтобы почувствовать себя в безопасности. Доказательство было сейчас прямо перед ним. Белая, не до конца выглаженная рубашка смотрелась нелепо с розовой длинной чёлкой и бирюзовыми корнями её волос. Превосходство, строгость и совершенство белого цвета в борьбе с хаосом и сумбурностью кричащего образа инфантильной выскочки. Отчасти, Ода понимал причину такого решения. Пребывая в стрессе, она инстинктивно отзеркалила свой внешний вид от того, с кем придётся проводить неприятное ей время.

Если бы не нелепые светодиоды на обуви девушки, Сандаю даже похвалил бы такой выбор. Из неё могло бы выйти что-то стоящее, при должном старании.

Напускная беспечность в поведении Джуди не купила Оду, хотя он искренне радовался, что ему не придётся, наоборот, выводить девушку из истерики, если её нервы и вычислительные схемы от раскрывшейся правды вдруг решат заглючить.

Он полностью проигнорировал реплику вошедшей, заведя двигатель и в два манёвра покинув жилой двор. Чартер-Стрит исчез за окном и сменился кустарными и ещё более нелепыми строениями района Кабуки, пока они съезжали на улицу Пайнвуд, по пути к «Мордатому Бизону».

Управление захватило Оду, не привыкшему к агрессивному и нервному потоку западных водил, готовых растерзать, убить, врезаться, но ни в коем случае не пропустить корпората при перестроении в более удобный ряд. Слова девушки вывели телохранителя из состояния, близкого к взвинченной раздражительности. От чего-то он воспринял сказанное всерьёз, задумался над ответом. Мысль о том, что весь этот разговор не имеет смысла, пришла к нему намного позже.

— Потому что вы не умеете отказывать, — ответил Сандаю почти отстранённо, с явным акцентом на очевидности своих слов, — Вы привыкли ронять достоинство других, говоря им «нет». Поэтому вас ненавидят. В этом нет проницательности. Только глупость.

Он бросил взгляд на сидевшую справа девушку и от чего-то ощутил к ней едва уловимую жалость. Словно к невоспитанному ребёнку, которого просто надо было научить себя вести. Спустя пару мгновений он вспомнил, что всё было куда сложнее и глубже. А ещё у него не было времени. Непонимающих мудрости его культуры чужаков будет ещё много: они приходят и уходят, их всех можно заменить. Время – нет.

Машина слегка занесло, когда Ода с помощью резкого поворота решил обогнуть затор на одном из перекрёстков. На лице водителя не было эмоций, лишь непреклонная решимость. Место встречи было уже недалеко.